Оптимистка (ЛП) - Страница 29

Клейтон опять любезно разрешает мне переночевать. После душа он настаивает на том, чтобы одолжить мне свою пижаму для сна. Она даже и не очень-то висит на мне.

Сейчас я чувствую себя как Хью Хефнер.

Он также, на случай повторения прошлых событий, купил мне собственную зубную щетку, пасту и вручил мне вместе с пластиковым пакетом на молнии, чтобы я могла убрать их после использования и хранить в его столике.

Клейтон самый лучший.

Среда, 7 сентября

Кейт

Сегодня я возле «Граундс» на удивление рано. Я больше не могла сидеть спокойно в общежитии, поэтому решила выйти на пробежку. Как и ожидалось, она закончилась возле источника моей утренней зависимости. На улице сегодня немного прохладно, а я вспотела, поэтому сажусь на лавочку возле кофейни и обхватываю себя руками. Слушаю классику на IPod и читаю местную газету, которую нашла на ступеньках «Граундс». Она лежит у меня на коленках, поэтому я могу натянуть рукава на руки. Несмотря на то, что на мне футболка и свитшот, все равно холодно. Сейчас 5:45. Они открываются в 6:00. Я здесь с 5:30.

Позади меня раздается стук. Келлер показывает мне на входную дверь. Когда она открывается и раздается звон колокольчика, я едва обращаю на него внимания, это прогресс.

—Доброе утро, Кейти. — Он выглядит уставшим. Келлер не побрит, а волосы в беспорядке, как будто он только что вылез из постели. Они немного отросшие, как будто он забыл вовремя подстричься. Его глаза все еще сонные, но все так же пронзительно голубые из полуопущенных век. Их цвет практически идеально сочетается с футболкой. Несмотря ни на что, а может быть, и именно поэтому, он выглядит реально хорошо.

Я улыбаюсь. Он помнит мое имя.

— Доброе утро, Келлер. — Вручаю ему газету. — Вот ваша газета. Я тут просмотрела ее. Никаких происшествий в Гранте, но в мясной лавке Сэма распродажа говяжьего фарша, если тебе интересно. А, еще Наша-Леди-Вечный-Движок проводит в субботу с пяти до семи вечера ужин со спагетти, чтобы собрать деньги на ремонт подвала здания общественного собрания.

Он улыбается уголком губ, а потом кривится. Келлер слегка качает головой, как будто даже небольшое движение отдает болью в его голове.

— Слишком много информации 5:45 утра, Кейти.

— Планета не перестает вращаться только потому, что ты все еще спишь или у тебя… похмелье.

Его губы раздвигаются в уже что-то больше похожее на улыбку, и он надевает фартук.

— Туше. Просто устал. Всю ночь занимался. — Он несколько секунд смотрит на меня. Я понимаю, что улыбаюсь как идиотка. Но ничего не могу поделать. — Ты всегда так счастлива по утрам?

Пожимаю плечам.

— Это генетический недостаток. Но я бодрствую уже несколько часов. Не могла заснуть.

Я пытаюсь высыпаться, но иногда сон обходит меня стороной. Чувствую себя уставшей больше, чем когда либо.

— Тогда, полагаю, сегодня утром тебе нужна большая чашка кофе.

Снова обхватываю себя руками, пытаясь согреться.

— Да, пожалуйста.

Он кивает на кокон из рук, который я соорудила.

— Замерзла?

— Здесь очень холодно.

Он поднимает брови.

— Кейти, здесь, скорее всего, около пятидесяти градусов выше нуля. Ты считаешь это холодно? Подожди, когда придет зима и будет пятьдесят градусов ниже нуля.

Закрываю уши.

— Остановись на этом. Я сделаю вид, что ничего не слышала.

Он показывает на свисающие наушники.

— Что слушаешь?

Я опускаю руки.

— Моцарта.

—Классику? Реально? Классика — это так скучно. — Келлер пытается состроить выражение неодобрения на лице, но у него плохо получается. Он насмехается надо мной, но как-то по-доброму.

— Скучно, да? — Я ничуть не оскорблена. Большинство людей моего возраста придерживаются такого же мнения. Иногда я чувствую себя послом классической музыки.

— Она все одинаковая на слух.

Запахло музыкальным спором.

— Такое жалкое обобщение. Это как сказать, что тебя тошнит от классического рока, потому что ты терпеть не можешь «Led Zeppelin» или что мотивы 80-х феноменальны, потому что тебе нравится «The Cure», даже если ты больше ничего и не слушал в этом жанре.

Он подает мне кофе, который я благодарно беру обеими руками.

Келлер кладет локти на стойку, переплетает длинные, тонкие пальцы и говорит в ответ:

— Во-первых, никто не скажет, что его тошнит от «Zeppelin».

Киваю головой.

— Согласна. Неудачный пример.

Кладу двухдолларовую банкноту на стойку.

— А «The Cure» — посредственность, — продолжает он.

Я даже не пытаюсь сдержаться:

— Что? Ты в своем уме? — Это просто богохульство. «The Cure» — легенда, одна из величайших групп. За всю историю.

Келлер качает головой.

— Нифига. — Он улыбается. — «The Smiths» были лучше.

Улыбаюсь.

— Честь и хвала Моррисси, но Роберт Смит — это… Бог! — Я так и заявляю.

Он поднимает руки, сдаваясь, продолжая улыбаться. Келлер кладет мои деньги в кассу и дает мне сдачу.

Я опускаю сдачу в банку для чаевых.

— Все, что я хочу сказать, так это, что тебе нужно дать шанс классике. У нее плохая репутация. Да, какие-то из произведений могут быть и скучными, но среди их могут быть и красивые и сексуальные. Попробуй Дебюсси.

— Сексуальными, да? — Он опять улыбается уголком губ. Так и представляю, как он тренируется перед зеркалом, будучи абсолютно уверенным, какой эффект эта улыбка производит на противоположный пол.

Подмигиваю.

— Ты можешь очень удивиться. — Поднимаю кофе и прощаюсь. — Спасибо за ранний разговор. Восхитительного тебе дня, Келлер.